Об эскапизме в искусстве

Вирус на рынок современного искусства, онлайн-технологии на общение людей различных культур, туристы на экологический баланс, экономический спад на уровень недовольства отдельных категорий населения и рост значимости вопросов неравенства, подавления и репрезентации интересов отдельных групп. Все это стало частью нашей жизни, которая, как предполагают многие эксперты, после года изоляции должна стать более осмысленной и ответственной. Многие говорят о «новой норме» (Бенжамин Браттон), казавшейся ранее футурологической конструкцией, как о случившейся реальности. 

В этом плане интересным выглядит эскапизм российского современного искусства, когда художник вместо диалога с событиями, происходящими с ним и вокруг него, выстаивает некую сложную философскую конструкцию, мало кому понятную и на деле состоящую из обрывочных знаний о струкутрализме, постструкутрализме, Лакане, Хайдеггере, Беньямине, Мамардашвили и прочих, и на ее основе ищет некую универсальную истину, как-то пытается разобраться «в себе», исследует психологию непонятно кого и непонятно как. Другие художники просто молчат, создавая визуальные образы большей или меньшей грамотности и ценности. За последнюю неделю я несколько раз услышала, что искусство - это про красоту, высокое, которым нужно вдохновляется и восхищаться, прикасаться к абсолюту, а это все сиюминутное ему неинтересно и, в целом, частью процесса быть не может. Все это нужно для «маркетинга» и «рекламы», коммерции и продаж, а истинное в актуальности не нуждается. Все это для меня не что иное, как эскапизм. 

Так случилось, что современное искусство - это не то, что говорит с нами о прекрасном, но инструмент познания мира. Произведение искусства - сложный знак, где план выражения может быть любой материальной или цифровой визуальной формой, а план содержания - набор сложных концептов, которые выстаивают связи с той реальностью, в которой знак создается и которые высвечиваются в сознании смотрящего разным способом, в зависимости от умения «читать» и «понимать» знак, общей эрудированности и визуальной грамотности. Художник, живущий внутри современных процессов, не способен формировать свое сознание вне того мира, где он живет, но он способен осмысливать его в разной степени. Нежелание осмыслять современность, а поиск какой-то заоблачной великой истины, психологии и так далее, и есть, на мой взгляд, не что иное, как эскапизм. 

Эскапизм в российском современном искусстве сегодня имеет действительно грандиозный масштаб. И это не только Союз художников, который проводит выставки про Блокаду, и не только зрители, любящий «классику» и что-то возвышенное, а не сложные и некомфортные вопросы, но и художники, считающийся себя актуальными и современными, только за счет того, что они работают с более сложной, «искаженной» формой, мало задумываясь о том, как эта форма вписывается вообще в процесс развития и историю искусства в целом. Иногда я слышу рассказы про все того же Хайдеггера, Беньямина, Барта («автор же все равно умер?») и иже с ними, упоминание которых, на самом деле, имеет примерно такое же отношение к актуальным вопросам и современности, как выставка про блокаду. Насколько другим интересен внутренний мир художника, плохо осознаваемый им самим и не имеющий прямого отношения к тому, что происходит вокруг, мы видим по уровню интереса к российскому современному искусству, как в нашей культуре, так и со стороны иностранных кураторов. 

И вот логичный вопрос, чего же жду я, когда прихожу смотреть современное актуальное искусство? Художник для меня, в первую очередь, человек с высоким уровнем осознанности, способный замечать изменения в мире, обществе, структурах и репрезентировать свои наблюдения через форму, которая также проходит через знания об историческом изменении визуальности и о том, что в этом плане актуально сегодня. Именно такие художники завораживают, на их работы хочется смотреть, так как через них ты сталкиваешься с собой, задающем вопросом о мире вокруг и смотрящем на него под другим углом.

Автор: Марина Альвитр